Калиныч ("Хорь и Калиныч")

Смотри также Литературные типы произведений Тургенева

Крепостной Полутыкина, "человек лет сорока, высокого роста, худой, с небольшой загнутой назад головкой", со смуглым добродушным лицом, отмеченным кое-где рябинами. "К. был человек самого веселого, самого кроткого нрава, беспрестанно попевал вполголоса, беззаботно поглядывал во все стороны, говорил немного в нос, улыбаясь, прищуривал свои светло-голубые глаза и часто брался рукою за свою жидкую клиновидную бороду". Ходил не скоро, но большими шагами, слегка подпираясь длинной и тонкой палкой. "Услуживал без раболепства, за барином наблюдал, как за ребенком". "К. — добрый мужик, — говорил о нем помещик, — усердный и услужливый мужик; хозяйство в исправности одначе содержать не может: я его все оттягиваю. Каждый день со мной на охоту ходит... Какое уж тут хозяйство..." К. ходил в лаптях и "перебивался кое-как". Он принадлежал "к числу идеалистов, романтиков, людей восторженных и мечтательных"... Покойной жены своей боялся, а детей у него не было. Бескорыстно "благоговел перед своим господином" и досадовал, когда Хорь посмеивался над ним по этому поводу. Любил и уважал Хоря. Говорил К. "с жаром, хотя и не пел соловьем"... "Заговаривал кровь, испуг, бешенство, выгонял червей; пчелы ему дались, рука у него была легкая". Вообще К. был человек непосредственный, "стоял ближе к природе", которую любил и знал. При рассказах о чужих странах К. "более трогали описания природы, гор, водопадов, необыкновенных зданий, больших городов". — "А, ах, Господи, твоя воля!" — восклицал К. во время таких рассказов. В свободные минуты К. "пел довольно приятно и поигрывал на балалайке".

Критика: 1) Белинский, сопоставляя К. с Хорем, замечает, что К. "еще более свежий и полный тип русского мужика! Это поэтическая натура в простом народе" (Белинский т. XI).

2) Т. "показал ряд личностей, одаренных изумительным поэтическим чувством природы, безгранично гуманных, соединяющих глубокую вдумчивость с младенческим незлобием. Это один тип. Другой не имеет ничего общего ни с поэзией, ни с ясной наивностью души, — но для высшей публики должен был казаться столь же неожиданным среди деревенской дикости и глупости. Одного из этих героев автор сравнивает с Сократом. Перед нами действительно самоуверенная житейская мудрость, воспитанная многолетними тяжелыми опытами, мудрость — холодная, отчасти скептическая, но спокойная, добродушная, совершенно чуждая хищнических инстинктов. Эти два типа занимают первое место в Записках. Автор каждый из них иллюстрирует несколькими фигурами: Калиныч, Касьян, отчасти Ермолай и Хорь, Моргач, Овсянников, мечтательные созерцатели и практические мудрецы. И все они при всем своем несродстве — русские до последнего нерва, русские — в каждом слове, в каждом ощущении". "…Эти своеобразные поэты и философы могли возникнуть только на русской почве и притом — крепостнической" [Ив. Иванов. Тургенев].